"Мадам Баттерфлай" Джакомо Пуччини, Приморская сцена Мариинского театра 23 апреля 2022 года
(Фотограф — Кирилл Дружинин.)
Красная нить судьбы....во многих эпосах судьба, жизнь предстает в виде путеводной нити, вспомним Ариадну, или ленты, меняющие путь, помните, как расплетали девичью косу перед свадьбой, опять же мойры, прядущие нити людских судеб... Красная нить судьбы - первое, о чем я подумала, увидя первую сцену оперы "Мадам Баттерфлай", премьера которой состоялась в апреле 2022 года на Приморской сцене Мариинского театра. Спектакль поражает с первой сцены. Во время увертюры, с первых нот, раскрывается занавес и перед зрителями появляются три фигуры в черных костюмах, длинные юбки, в руках у которых красная лента, как пуповина, связывающая прошлое с будущим. На эту ленту нанизан весь спектакль, она появится в свадебном поясе Мадам Баттерфлай-Чио-Чио-сан, она станет шарфом, кинутым матерью вслед дочери, ушедшей за пришлым американцем. Эту же ленту ангелы судьбы повяжут на Чио-Чио-сан, фиксируя ее решение в финале оперы. Режисер Анна Шишкина бережно перенесла на Приморскую сцену постановку Мариуша Трелиньского. Именно эту постановку оценили японцы, видевшие оперу в Петербурге, отметив удивительно корректное соприкосновение с японской культурой - без акцента на внешний лубочный ряд, а именно проникновение вглубь её. Сценография впечатляет. Чистые, не смешанные цвета - из черного, как ночь возникает вдруг красное зарево задника, фиолетовые платья хора, белое платье матери. Графичные крылья кимоно Баттерфлай, и подчеркивающие зыбкость ее мира мостки, покрывающие всю сцену. На мостках можно только балансировать и наверное поэтому все движения Баттерфлай, как полет оторвавшегося от ветки листика, гонимого легким, но неумолимым ветерком. В первом действии уверенным шагом на мостки ступает Пинкертон (Мэргэн Санданов). Его герой чувствует себя хозяином везде, и голос Мэргэна в подтверждение заполняет собою зал широкой волной с первых фраз. Вячеслав Васильев в роли консула Шарплеса открылся для меня в этом спектакле с новой стороны. Его Шарплес гораздо мудрее своего соотечественника, он уже что-то понимает в этом чужом мире и старается не нарушать его по возможности. Он пытается указать Пинкертону на его недопустимое легкомыслие. Но тот остается глух к предупреждениям. Чио-Чио-сан (Алена Диянова) является из глубины сцены на лодочке в окружении подруг. Ее и не видно поначалу. Алый палантин колышется, только голос звенит и переливается волшебным колокольчиком и уносится ввысь, туда, где порхают бабочки. Дияновой удалось перевоплотиться, будто бы уменьшиться, передать хрупкость и нежность пятнадцатилетней девочки, так трогательно готовой принять своего избранника и его веру, отказавшись от своей. Еще раз отметила для себя драматический талант Алены, восхитилась ее способностью к метаморфозам и великолепное владение тембром своего волшебного голоса - он то опускается вниз, порой почти до шепота, то летит вверх, чистый и звонкий как свирель. Очень сильной получилась сцена появления Бонзы, дяди Баттерфлай, когда он во время свадьбы внезапно появляется откуда-то сверху, как посланец отвергнутых Чио-Чио-сан предков и проклинает веротступницу. Гости расходятся не преминув выразить юной мадам Пинкертон свое презрение. И только мать Чио-Чио-сан семенящей походкой пробирается по мосткам в ночи и бросает в море алый шарф. Удивительное решение этой роли - балерина на пуантах, почти невесомый образ, полный любви и прощения.
(Фотограф — Кирилл Дружинин.)
Во втором действии Судзуки (Лаура Бустаманте), служанка Баттерфлай, молится перед изображением Будды. А перед Чио-Чио-сан только черная стена. Сильное решение при минимуме выразительных средств. А трогает до слез. Боги отвернулись от той, что так легко отказалась от веры предков.
Хочется отметить чудесный голос Лауры - низкий, полный, бархатный, легко перекрывающий оркестр. Его во втором действии много, просто наслаждение. Шарплес и Судзуки - единственная опора Чио-Чио-сан, но защитить от жестокого мира и они не могут. Хотя каждый по-своему до конца пытаются это сделать. В третьем действии наступает рассвет и неминуемое пробуждение. Маски сорваны, выбор сделан, Пинкертон женился на американке. Интересно придуманы декорации в этой сцене - из окон, в хрупкий домик Мадам Баттерфлай будто заглядывают огромные фигуры восточных божеств. Она кажется такой маленькой перед ними. Морской ветер, приведший американский корабль вновь к японским берегам разметал хрупкий домик Чио-Чио-сан, так и не ставшей миссис Пинкертон для этого мира. И в этот момент, как у Чехова, возникает ружье. Нет не ружье, конечно. Кинжал. Тот, который был в первом действии, в шкатулке ее девичьих сокровищ. Он дождался своего часа. " Тот, кто не может жить с честью, должен умереть с честью"... Мир рухнул и Мадам Баттерфлай ушла из него. Алый задник, силуэт солнечного диска и сложившая крылья хрупкая бабочка - Чио-Чио-сан. Отдельно хочется сказать про оркестр под управлением Владислава Каркалина, который специально приехал из Петербурга для подготовки премьеры. Музыка Пуччини, как стихия в этой опере, плещется тихой заводью в начале и как цунами сносит все на своем пути к концу спектакля. Это рокот нарастает, чтобы выплеснуться в финальной сцене.
(Фотограф — Кирилл Дружинин.)
В спектакле, как будто присутствует море, по нему плывут маленькие лодочки и приходит огромный американский корабль, перекрывающий горизонт. Эта сцена впечатляет - огромный нос корабля медленно заполняющий весь задник сцены. Резюмируя еще не остывшие впечатления - премьера прошла на ура! Интересно, что сейчас сразу пять солисток театра готовят партию Чио-Чио-сан. Представляете, пять совершенно разных героинь, со своей пластикой, своими акцентами не говоря уже о пяти прекрасных и разных тембрах, которые исполнят наверное самую известную и совершенную музыку Пуччини! Опера Мадам Баттерфлай ведь не зря считается вершиной творчества композитора. Мы услышим пять разных исполнений лучшей арии "Un bel dì vedremo...". Спектакль не отпускает, и мысленно возвращаясь к нему, находишь все новые смыслы в минималистичных вроде бы образах. В этом наверное и есть секрет классики, которая вечна - вечные темы - страсть, любовь, выбор....
Татьяна Павлова
_____________________________________________________________________
23.04.2022, „Madame Butterfly“ an der Primorsky-Bühne des Mariinsky-Theaters in Wladiwostok
(Fotograf — Kirill Druzhinin)
Der rote Faden des Schicksals .... in vielen Epen erscheint das Schicksal, das Leben als Leitfaden, erinnern Sie sich an Ariadne, erinnern Sie sich, wie der Zopf eines Mädchens vor der Hochzeit aufgedreht wurde, wieder Moira, die Fäden spinnen menschliche Schicksale ... Der rote Faden des Schicksals war das erste, woran ich dachte, als ich die erste Szene der Oper „Madame Butterfly“ sah, die am 23. April 2022 auf der Primorsky-Bühne des Mariinsky-Theaters Premiere hatte.
Die Leistung ist von der ersten Szene an erstaunlich. Während der Ouvertüre öffnet sich ab den ersten Tönen der Vorhang und drei Figuren in schwarzen Anzügen, langen Röcken erscheinen vor dem Publikum, in ihren Händen halten sie ein rotes Band, wie eine Nabelschnur, die die Vergangenheit mit der Zukunft verbindet. Die ganze Aufführung ist an diesem Band aufgereiht, es erscheint im Hochzeitsgürtel von Madame Butterfly / Cio-Cio-San, es wird zu einem Schal, den die Mutter nach ihrer Tochter wirft, die zu dem Amerikaner ging. Die Engel des Schicksals werden Cio-Cio-San das gleiche Band umbinden und ihre Entscheidung am Ende der Oper fixieren.
Regisseurin Anna Shishkina verlegte die Inszenierung von Mariusz Treliński sorgfältig auf die Primorsky-Bühne. Es war diese Produktion, die von den Japanern geschätzt wurde, die die Oper in St. Petersburg sahen und einen überraschenden Bezug mit der japanischen Kultur bemerkten - ohne Betonung des äußeren populären Drucks, nämlich tief in sie einzudringen.
Die Szenografie ist beeindruckend. Reine, unvermischte Farben - aus Schwarz wie die Nacht erscheint plötzlich ein roter Schimmer der Kulisse, die purpurnen Kleider des Chores, das weiße Kleid der Mutter. Die grafischen Flügel von Butterflys Kimono und die Laufstege, die die gesamte Bühne bedecken, betonen die Zerbrechlichkeit ihrer Welt. Man kann nur auf den Brücken balancieren, und wahrscheinlich sind deshalb alle Bewegungen von Butterfly wie der Flug eines Blattes, das von einem Ast gerissen wird, angetrieben von einer leichten, aber unaufhaltsamen Brise.
Im ersten Akt tritt Pinkerton (Mergen Sandanov) mit selbstbewusstem Schritt auf den Steg. Sein Held fühlt sich überall wie ein Meister, und Mergens kräftige Stimme erfüllt den Saal von den ersten Sätzen an mit einer Woge. Vyacheslav Vasiliev in der Rolle des Konsuls Sharpless erschloss sich mir in dieser Aufführung von einer neuen Seite. Sein Sharpless ist viel klüger als sein Landsmann, er versteht bereits etwas in dieser fremden Welt und versucht, sie möglichst nicht zu verletzen. Er versucht, Pinkerton auf seine inakzeptable Frivolität hinzuweisen. Aber für Warnungen bleibt er taub.
(Fotograf — Kirill Druzhinin)
Cio-Cio-San (Alena Diyanova) kommt von hinten von der Bühne auf einem Boot, umgeben von ihren Freunden. Sie ist zunächst nicht sichtbar. Die scharlachrote Stola schwankt, nur die Stimme klingt und schimmert wie eine magische Glocke und sie wird hinaufgetragen, wo die Schmetterlinge flattern. Diyanova schaffte es, wiedergeboren zu werden, als ob sie schrumpfen würde, um die Zerbrechlichkeit und Zärtlichkeit eines fünfzehnjährigen Mädchens zu vermitteln, das so rührend bereit ist, ihren Auserwählten und seinen Glauben zu akzeptieren und ihren aufzugeben. Wieder einmal bemerkte ich Alena Diyanovas dramatisches Talent, bewunderte ihre Fähigkeit zur Verwandlung und ihre hervorragende Beherrschung des Timbres ihrer magischen Stimme - sie geht entweder nach unten, manchmal fast zu einem Flüstern, dann fliegt sie auf, klar und klingend wie eine Flöte.
Als sehr stark entpuppte sich die Szene des Erscheinens von Bonza, Onkel Butterfly, als er während der Hochzeit plötzlich von irgendwo oben als Bote der verstoßenen Cio-Cio-San-Ahnen auftaucht und den Abtrünnigen verflucht. Die Gäste zerstreuen sich unweigerlich, um der jungen Madame Pinkerton ihre Verachtung auszudrücken. Und nur Mutter Cio-Cio-San geht nachts mit dröhnendem Gang über die Gehwege und wirft einen scharlachroten Schal ins Meer. Eine erstaunliche Lösung für diese Rolle ist eine Ballerina auf Spitzenschuhen, ein fast schwereloses Bild, voller Liebe und Vergebung.
Im zweiten Akt betet Suzuki (Laura Bustamante), Butterflys Magd, vor einer Buddha-Statue. Und vor Cio-Cio-San ist nur eine schwarze Wand. Eine starke Lösung mit einem Minimum an Ausdrucksmitteln. Und es rührte zu Tränen. Die Götter wandten sich von dem ab, der den Glauben seiner Vorfahren so leicht aufgab.
Hervorheben möchte ich die wundervolle Stimme von Laura Bustamante – tief, voll, samtig, leicht. Im zweiten Akt singt sie oft, das ist einfach ein Genuss. Sharpless und Suzuki sind die einzige Unterstützung von Cio-Cio-San, aber sie können sie nicht vor der grausamen Welt schützen. Obwohl jeder auf seine Weise bis zum Ende versucht, es zu tun. Im dritten Akt kommt die Morgendämmerung und das unvermeidliche Erwachen. Die Masken sind abgerissen, die Wahl ist gefallen, Pinkerton hat eine Amerikanerin geheiratet.
Die Kulisse in dieser Szene ist interessanterweise erfunden – von den Fenstern in das zerbrechliche Haus von Madame Butterfly scheinen riesige Gestalten orientalischer Gottheiten hereinzuschauen. Sie sieht so klein aus vor ihnen. Der Seewind, der das amerikanische Schiff zurück an die japanische Küste brachte, fegte das zerbrechliche Haus von Cio-Cio-San fort, die für diese Welt nie Mrs. Pinkerton wurde. Und in diesem Moment taucht, wie in Tschechow, eine Waffe auf. Nein, natürlich keine Waffe. Dolch. Die im ersten Akt noch in ihrer jungfräulichen Schatzkiste lag. „Wer nicht in Ehre leben kann, muss in Ehre sterben“. Die Welt brach zusammen und Madame Butterfly verließ sie.
Ein scharlachroter Hintergrund, eine Silhouette der Sonnenscheibe und ein zerbrechlicher Schmetterling mit gefalteten Flügeln - Cio-Cio-San. Unabhängig davon möchte ich über das Orchester unter der Leitung von Vladislav Karkalin sprechen, der extra aus St. Petersburg angereist ist, um die Uraufführung vorzubereiten. Puccinis Musik, wie die Elemente in dieser Oper, plätschert zu Beginn wie ein stilles Stauwasser und zerstört wie ein Tsunami am Ende der Aufführung alles, was sich ihm in den Weg stellt. Dieses Rumpeln baut sich auf, um in der letzten Szene auszubrechen. In der Aufführung segeln kleine Boote darauf, als ob es ein Meer gäbe, und ein riesiges amerikanisches Schiff kommt und blockiert den Horizont. Diese Szene ist beeindruckend - der riesige Bug des Schiffes füllt langsam die gesamte Rückseite der Szene aus.
(Fotograf — Kirill Druzhinin)
Noch nicht verblasste Eindrücke zusammengefasst – die Premiere war ein voller Erfolg! Es ist interessant, dass jetzt fünf Solisten des Theaters gleichzeitig die Rolle von Cio-Cio-San vorbereiten. Stellen Sie sich fünf völlig unterschiedliche Heldinnen vor, mit ihrer eigenen Aura, ihren eigenen Akzenten, ganz zu schweigen von fünf wunderschönen und unterschiedlichen Klangfarben, die wahrscheinlich die berühmteste und perfekteste Musik von Puccini aufführen werden! Die Oper „Madame Butterfly“ gilt nicht umsonst als Höhepunkt des Schaffens des Komponisten. Wir werden fünf verschiedene Aufführungen der beliebten Arie „Un bel dì vedremo...“ hören. Die Aufführung lässt mich nicht los, und wenn man gedanklich zu ihr zurückkehrt, findet man neue Bedeutungen in scheinbar minimalistischen Bildern. Dies ist wahrscheinlich das Geheimnis der Klassiker, die ewig sind - ewige Themen - Leidenschaft, Liebe, Wahl ....
Tatjana Pavlova
_____________________________________________________________________
April 23, 2022, "Madame Butterfly" at the Primorsky Stage of the Mariinsky Theater in Vladivostok
(Photographer — Kirill Druzhinin.)
The red thread of fate .... in many epics fate appears, life as a guide, remember Ariadne, remember how a girl's braid was unwound before marriage, again Moira, the threads weave human destinies ... The red thread of fate was the first thing that came to mind when I saw the first scene of the opera “Madame Butterfly”, which premiered on April 23, 2022 on the Primorsky stage of the Mariinsky Theater.
The performance is amazing from the first scene. During the overture, the curtain rises from the first notes and three figures in black suits, long skirts appear in front of the audience, holding in their hands a red ribbon, like an umbilical cord, connecting the past with the future. The whole performance is strung on this ribbon, it appears in the wedding belt of Madame Butterfly / Cio-Cio-San, it becomes a scarf that the mother throws at her daughter, who went to the American. The angels of destiny will tie the same ribbon to Cio-Cio-San and fix their decision at the end of the opera.
Director Anna Shishkina carefully transferred Mariusz Treliński's production to the Primorsky stage. It was this production that was appreciated by the Japanese, who saw the opera in St. Petersburg and noticed a surprising connection with Japanese culture - without emphasizing the external popular pressure to penetrate deeply into it. The scenography is impressive. Pure, unmixed colors - out of black as the night suddenly appears a red shimmer of the scenery, the purple clothes of the choir, the white dress of the mother. The graphic wings of Butterfly's kimono and the catwalks that cover the entire stage emphasize the fragility of her world. One can only balance on the bridges, and probably that's why all of Butterfly's movements are like the flight of a leaf snapped by a branch, propelled by a light but unstoppable breeze.
In the first act, Pinkerton (Mergen Sandanov) steps confidently onto the dock. His hero feels like a master everywhere, and Mergen's powerful voice fills the hall with a surge from the first sentences. Vyacheslav Vasiliev in the role of Consul Sharpless revealed a new side to me in this performance. His Sharpless is much smarter than his compatriot, he already understands something in this alien world and tries as much as possible not to hurt her. He tries to point out Pinkerton's unacceptable frivolity. But he remains deaf to warnings. Cio-Cio-San (Alena Diyanova) comes off the stage from behind on a boat, surrounded by her friends. At first it is not visible. The scarlet stole sways, only the voice rings and shimmers like a magic bell, and it is carried aloft where the butterflies flutter. Diyanova managed to reincarnate, as if shrinking, to convey the fragility and tenderness of a fifteen-year-old girl, so touchingly ready to accept her chosen one and his faith, and to give up hers. Once again I noticed Alena Diyanova's dramatic talent, admired her ability to transform and her excellent mastery of the timbre of her magical voice - it either goes down, sometimes almost to a whisper, then flies up, clear and sounding like a flute.
(Photographer — Kirill Druzhinin.)
The scene of the appearance of Bonza, Uncle Butterfly, turned out to be very strong, when during the wedding he suddenly appears from somewhere above as a messenger from the outcast Cio-Cio-San ancestors and curses the apostate. The guests inevitably disperse to express their contempt for young Madame Pinkerton. And only Mother Cio-Cio-San walks the sidewalks at night with a booming gait and throws a scarlet scarf into the sea. An amazing solution for this role is a ballerina on pointe shoes, an almost weightless image, full of love and forgiveness. In the second act, Suzuki (Laura Bustamante), Butterfly's maid, prays in front of a Buddha statue. And in front of Cio-Cio-San is just a black wall. A strong solution with a minimum of means of expression. And it brought tears. The gods turned away from those who so easily abandoned the faith of their ancestors. I would like to emphasize Laura Bustamante's wonderful voice - deep, full, velvety, light. In the second act she sings a lot, it's just a pleasure. Sharpless and Suzuki are Cio-Cio-San's only support, but they cannot protect her from the cruel world. Although everyone tries to do it in their own way to the end. In the third act comes the dawn and the inevitable awakening. The masks have been torn off, the choice has been made, Pinkerton has married an American.
The setting in this scene is interestingly fictitious - huge figures of oriental deities appear to peer in from the windows of Madame Butterfly's fragile house. She looks so small in front of them. The sea breeze that brought the American ship back to the Japanese shore swept away the fragile home of Cio-Cio-San, who for this world never became Mrs. Pinkerton. And at that moment, as in Chekhov, a gun appears. No, of course not a weapon. Dagger. Which in the first act was still in her virgin treasure chest. "He who cannot live with honor must die with honor". The world collapsed and Madame Butterfly left her. A scarlet background, a silhouette of the sun disk and a fragile butterfly with folded wings - Cio-Cio-San. Separately, I would like to talk about the orchestra conducted by Vladislav Karkalin, who came all the way from St. Petersburg to prepare the premiere. Puccini's music, like the elements in this opera, ripples like a still backwater at the beginning and destroys everything in its way like a tsunami at the end of the performance. This rumble builds up to erupt in the final scene. In the performance, small boats sail on it as if there were a sea, and a huge American ship comes and blocks the horizon. This scene is impressive - the ship's huge prow slowly fills the entire back of the scene.
(Photographer — Kirill Druzhinin.)
Impressions that have not yet faded summarized – the premiere was a complete success! It is interesting that now five soloists of the theater are preparing the role of Cio-Cio-San at the same time. Imagine five completely different heroines, with their own auras, their own accents, not to mention five beautiful and different timbres, who will probably perform what is probably Puccini's most famous and perfect music! The opera "Madame Butterfly" is not considered the highlight of the composer's work for nothing. We will hear five different performances of the popular aria "Un bel dì vedremo...". The performance haunts me, and when you return to it in your mind, you find new meanings in seemingly minimalist images. This is probably the secret of the classics that are eternal - eternal themes - passion, love, choice.... Tatyana Pavlova
Comments